Как и любой чиновник империи, Петербург являлся на службу в парадном мундире: в застёгнутых на все пуговицы гранитных набережных Невы, с грандиозным Исаакиевским собором на груди, при шпаге, роль которой выполнял шпиль Адмиралтейства, и с Университетом и Академией наук в кармашке для носового платка. Столоначальнику полагался стол, и таким столом стала длинная площадь от Исаакиевской до Дворцовой, на которой наш чиновник в часы меланхолии завёл фикус - Александровский садик.
Со службой Петербург справился, поскольку с рождения готовился быть столицей и даже специально стажировался за рубежом: у итальянцев, англичан, голландцев, французов и особенно шведов. Однако юный город-идеалист, наделённый огромной властью, разочаровался в службе, поскольку другие города завидовали его карьерному росту, не понимали его язык, опасались его реформаторского фанатизма и держали за пазухой камни для собственного каменного строительства. Проведя дюжины полезных, но непопулярных реформ, Петербург получил в награду только всеобщую неприязнь и десятки злых насмешек.
Нельзя сказать, что его обходили чином и не награждали, но как его награждали! За Отечественную войну (в которой город наш хотел поучаствовать, но не имел возможности отличиться) Петербург получил на лацкан незаслуженный Казанский собор. За прежние заслуги и выслугу лет город был награждён Александро-Невской лаврой, повисшей на кривом Староневском проспекте (так дворянчики, записанные в гвардию с рождения, получали отличие за пятнадцать лет беспорочной службы). На Невском Проспекте в линию повисли иностранные церкви, красивые, но ни к чему не обязывающие дипломатические подарки коллег по непростой и вредной профессии. За то, чем Петербург действительно гордился, его не награждали. За тысячи флотских экспедиций - три Никольских собора первой, второй и третьей степени, но когда? За освобождение крестьян, необходимое и запоздалое, город получил от террориста пулю в виде Храма-на-Крови, а за вредность службы и подорванное наводнениями здоровье – Дамбу и кашель. О своей отставке Петербург ни разу не пожалел: пожил несколько лет Петроградом, как частное лицо (впроголодь, но с редким ощущением независимости), а на Великую Отечественную пошёл Ленинградом (под этим именем и отличился, проявив невиданные мужество и храбрость). Если сейчас заговорить с Петербургом о том, не хочет ли он поработать столицей, город ответит какой-нибудь резкой колкостью. Знаем. Плавали.
